Холодрыга такая, что нос высунуть из одела страшно, не то что куда-то идти. По квартире-то не пройдешь лишний раз, ледник кругом!
Потому сижу и смотрю фильму. "Бегущую" фильму, третью часть. Как мазохистка какая. От окончания каждый раз хочется тоскливо выть, особенно от кадра, где Томас идет по берегу океана в одиночестве.
Сложно ему будет без поддержки. Сможет ли он выдержать и выдержит ли вообще никогда никому не узнать, хотя Дэшнер написал же продолжение, если не путаю. И вроде как там новое поколение уже, значит, выдержал. Другой вопрос, в одиночестве выдержал или же нашел силы и другого человека. Я склоняюсь к первому варианту, во мне просыпается такой романтик-однолюб, который считает, что время не аргумент для новых отношений, если потеря слишком велика. Эгоистично? Ну да, так ведь я свои недостатки и не отрицаю. Я их холю и лелею, чтоб было чем прикрываться, вот такой забавный я зверек, да

Внезапно накарябалось.
Оно само!(с) Этонея.


- ...и нам потребуется всего пятнадцать минут, чтобы проникнуть внутрь.
Томас слушает, едва заметно хмурясь. Молчит, разглядывая разложенную на столе схему-план очередного здания в Последнем городе.
- Томас, слушай, иного выхода все равно нет, нам нужны препараты. Рискованно, но когда было по другому?
Томас потирает пальцами лоб, словно у него болит голова:
- Где гарантия того, что за эти пятнадцать минут вас не засекут? Не вычислят? Охрана там сейчас усилена в разы.
- Нет гарантии, верно, - говорит Галли. - У нас вообще нет гарантии ни на что. Даже на то, что завтра мы проснемся.
- Так себе аргумент, - криво усмехается Томас. - Ладно, что ска... - он оглядывается через плечо и осекается, давится словами. На секунду закрывает глаза и крепко сжимает губы. По челюсти прокатываются желваки.
- Ладно, делайте, - коротко, глухо заканчивает он и быстро выходит из комнаты.
От повисшего молчания веет холодом так, что Арис, уткнувшись в план и водя по нему карандашом, даже зябко поводит плечами.
Галли мрачно сгребает со стула куртку и идет к двери, бросив на ходу, что будет у Бренды. Фрайпан, вздохнув, уходит следом за ним.
Джейкоб, один из новеньких, наблюдает за происходящим сосредоточенно, покусывая нижнюю губу и, заметив, что кроме Ариса в комнате никого не осталось, подсаживается ближе и пихает его локтем:
- Слушай... а кого он все время ищет?
- Кто?
- Томас. Я же вижу.
- И что ты видишь?
Джейкоб задумчиво прищуривается.
- Он все время оглядывается, как будто... кто-то стоит рядом и должен ответить. Или Томас ждет, что ответит.
Арис выслушивает, откладывает в сторону карандаш. Встает, одергивает куртку.
- Правильно кажется.
- А...
- А вот этого тебе не нужно знать, - Арис взглядывает на тут же ощетинившегося Джейкоба и добавляет: - Тебе это ничего не даст. Просто знай, что Томас потерял очень многое и многих. Мы все потеряли. Но у каждого есть потеря, которая стала последней каплей.
- И у тебя?
- У меня. У Бренды. У Сони... У Томаса. И каждый из нас старается справится с этим по своему, - Арис вздыхает, добавляя с едва заметной горечью: - Не всем, правда, удается.
Джейкоб больше не спрашивает ничего, а оставшись один, подходит к окну, что выходит на побережье, и смотрит на Томаса, который медленно бредет по берегу, время от времени прикладывая руку к глазам вглядываясь в блестящую, как зеркало, гладь океана.
И Джейкобу кажется, что рядом с тенью Томаса на песке он видит еще одну, угловатую, тонкую, что скользит чуть позади, и, наверное, именно ее видит Томас каждый раз, когда бросает взгляд через плечо. Может быть, она помогает Томасу, думает Джейкоб, жаль только, что ему так никогда и не узнать, чье имя из высеченных на камне - Алби, Уинстон, Ньют, Чак, Тереза, - она носит.