Хорошо там, где не то, что тут
Внезапно!
После принятия на грудь шоколада с орехами)))))
Оно само! (с) Этонея.
Мелкие камушки и песок вперемешку с каменной крошкой шуршат под ногами. Ньют ступает осторожно - кроме обломков балок и торчащих прутов арматуры попадается битое стекло, а ему совсем не хочется пропороть себе ногу. Потому он почти не смотрит вверх, не видит кружащих высоко над полуразрушенными высотками хищных птиц и пылающее огненно-голубым цветом небо. Зато ему на глаза попадается яркая разноцветная обертка со странной круглой смеющейся рожицей. Ньют нагибается, подхватывает обертку двумя пальцами и внимательно разглядывает.
"Milky ba..." читает он. Ньют озадаченно хмурит брови, вертит обертку в руках, а потом внезапно вспоминает. Шоколад. Это называется шоколад.
Он никогда не пробовал его. Хотя, может и пробовал когда-то, но та, прошлая жизнь не имеет значения, ведь она лишь в рассказах других людей, у самого Ньюта нет ничего, кроме жары и стен глейда, которые освещало заходящее солнце. Он не видел этот самый шоколад, а потому внимательно разглядывает нарисованные на рваной обертке коричневые плитки. Наверняка, они вкусные. И должны быть сладкими, судя по тому, что там и сахар, и карамель, и орехи... Карамель Ньют тоже не пробовал, зато он знает, что такое сахар. Белый песок, от которого темная бурда, которую Хорхе называет кофе, становится сладко-горькой, и пить ее намного приятнее, чем в чистом виде.
Ньют пьет, потому что ничего другого нет, но каждый раз отчетливо понимает, что ему чего-то не хватает, чего-то, что перебьет эту мерзкую горечь и оставит лишь чистый, сладкий, неповторимый привкус.
Ньют проводит пальцем по гладкой обертке, очерчивает коричневую плитку и неожиданно вспоминает Томаса: темные глаза с дрожащими отблесками от костра, взъерошенные на макушке темные вихры, темную родинку возле самого уголка длинного рта... Ньют на мгновенье закрывает глаза и словно проваливается в черную, горячую мглу, вязкую и бесконечную. Глубоко вздыхает и выныривает на поверхность к безжалостному белому солнцу, которое тут же выжигает собой все воспоминания. Он снова судорожно вздыхает и крепко сжимает в кулаке рваную разноцветную обертку.
Ньют не знает, каков шоколад на вкус, но почему-то уверен, что у губ Томаса именно тот самый, неизвестно-сладкий, неповторимый привкус.
После принятия на грудь шоколада с орехами)))))
Оно само! (с) Этонея.
Мелкие камушки и песок вперемешку с каменной крошкой шуршат под ногами. Ньют ступает осторожно - кроме обломков балок и торчащих прутов арматуры попадается битое стекло, а ему совсем не хочется пропороть себе ногу. Потому он почти не смотрит вверх, не видит кружащих высоко над полуразрушенными высотками хищных птиц и пылающее огненно-голубым цветом небо. Зато ему на глаза попадается яркая разноцветная обертка со странной круглой смеющейся рожицей. Ньют нагибается, подхватывает обертку двумя пальцами и внимательно разглядывает.
"Milky ba..." читает он. Ньют озадаченно хмурит брови, вертит обертку в руках, а потом внезапно вспоминает. Шоколад. Это называется шоколад.
Он никогда не пробовал его. Хотя, может и пробовал когда-то, но та, прошлая жизнь не имеет значения, ведь она лишь в рассказах других людей, у самого Ньюта нет ничего, кроме жары и стен глейда, которые освещало заходящее солнце. Он не видел этот самый шоколад, а потому внимательно разглядывает нарисованные на рваной обертке коричневые плитки. Наверняка, они вкусные. И должны быть сладкими, судя по тому, что там и сахар, и карамель, и орехи... Карамель Ньют тоже не пробовал, зато он знает, что такое сахар. Белый песок, от которого темная бурда, которую Хорхе называет кофе, становится сладко-горькой, и пить ее намного приятнее, чем в чистом виде.
Ньют пьет, потому что ничего другого нет, но каждый раз отчетливо понимает, что ему чего-то не хватает, чего-то, что перебьет эту мерзкую горечь и оставит лишь чистый, сладкий, неповторимый привкус.
Ньют проводит пальцем по гладкой обертке, очерчивает коричневую плитку и неожиданно вспоминает Томаса: темные глаза с дрожащими отблесками от костра, взъерошенные на макушке темные вихры, темную родинку возле самого уголка длинного рта... Ньют на мгновенье закрывает глаза и словно проваливается в черную, горячую мглу, вязкую и бесконечную. Глубоко вздыхает и выныривает на поверхность к безжалостному белому солнцу, которое тут же выжигает собой все воспоминания. Он снова судорожно вздыхает и крепко сжимает в кулаке рваную разноцветную обертку.
Ньют не знает, каков шоколад на вкус, но почему-то уверен, что у губ Томаса именно тот самый, неизвестно-сладкий, неповторимый привкус.