Хорошо там, где не то, что тут
Во время прослушивания страшной истории - внезапно! 
У Авессалома Изнуренкова, видать, бессонница
Оно само!(с) Этонея.
- Самое худшее, из того, что приходится делать во время съемок?
Журналистка (Кэтрин или Кэтлин) задает вопрос и улыбается. Кровожадно - кажется Дилану, но он делает глоток кофе и пытается по-быстрому вспомнить что-то самое неприятное. Как назло, в голову ничего не лезет и он уже собирается выдать на-гора какую-нибудь самую примитивную ерунду вроде "есть чипсы с крабом", как Томас произносит:
- Снимать летнюю сцену глубокой осенью. Когда ты вынужден в одной рубашке перед камерой делать вид, что тебе жарко, а за спиной оператора стоит покрытое инеем дерево и главная проблема не в том, чтобы сцена прошла гладко, а чтобы не было видно, как идет пар изо рта.
Кэтрин-или-Кэтлин делает большие глаза и округляет рот то ли в притворном, то ли в явном шоке:
- Оу! Это действительно ужасно! Но ведь вам приходиться не только терпеть такие вещи, но и сделать так, чтобы зритель ни о чем не догадался. Внешне, я имею в виду.
Томас едва заметно кивает:
- Никуда не деться, специфика профессии, - улыбаясь, поясняет он и, запнувшись на секунду, продолжает: - Что не отменяет того, что это худшее из всего возможного.
Кэтрин-или-Кэтлин понимающе кивает и воцаряется вопросительная тишина, когда и она и Томас одновременно переводят взгляды на Дилана, который отрешенно смотрит на полупустой стаканчик у себя в руке.
- А что насчет тебя, Дилан? - наконец говорит Кэтрин-или-Кэтлин. У нее не так много времени и она вовсе не собирается тратить его на ожидание. - Мне кажется или это первый раз когда тебя затрудняет вопрос.
Дилан откидывается на спинку стула и небрежно пожимает плечами:
- Скорее, ответ, потому что, знаете, сложно сказать, много разного происходит во время съемок, ночные забеги по лесу, там, знаете...или когда падаешь по десять раз, бывает, знаете... В общем, я согласен с Томасом, - быстро заканчивает он, привычно сверкнув обезоруживающей улыбкой. - Загорать на пляже зимой самое хреновое из возможного. Отмороженная задница и все такое, ну, вы знаете...
Дилан сводит брови, изображая страдание и Томас смеется, одобрительно кивая.
- Именно, точно так и есть. О! И еще, - говорит он. - Поцелуи.
- Поцелуи? - Кэтрин-или Кэтлин ошарашена во второй раз.
- Да, ведь часто приходиться целовать потому, что так надо. И никого не интересует, хочешь ли ты этого.
Он оглядывается на Дилана и тот, ни на кого специально не глядя, коротко "угукает" перед тем как допить остатки кофе.
- Да-а, конечно, - тянет Кэтрин-или-Кэтлин, с сочувствием глядя на обоих.
Интервью продолжается, женский голос высокими отзвуками отдается от стен студии, но Дилан не слушает, лишь делает вид, думая о том, что лето зимой и отмороженная задница это фигня. И поцелуи фигня. Самое хреновое не в этом и не в том, что надо целовать кого не хочешь. Самое хреновое, - думает Дилан, краем глаза наблюдая за Томасом, - когда не можешь поцеловать того, кого хочешь.
Это он знает точно.
ПысПыс. Может я утром протрезвею и полезу править. Или не протрезвею и не полезу. Или не полезу, даже протрезвев. Вот такой забавный я зверек(с)
У Авессалома Изнуренкова, видать, бессонница
Оно само!(с) Этонея.
- Самое худшее, из того, что приходится делать во время съемок?
Журналистка (Кэтрин или Кэтлин) задает вопрос и улыбается. Кровожадно - кажется Дилану, но он делает глоток кофе и пытается по-быстрому вспомнить что-то самое неприятное. Как назло, в голову ничего не лезет и он уже собирается выдать на-гора какую-нибудь самую примитивную ерунду вроде "есть чипсы с крабом", как Томас произносит:
- Снимать летнюю сцену глубокой осенью. Когда ты вынужден в одной рубашке перед камерой делать вид, что тебе жарко, а за спиной оператора стоит покрытое инеем дерево и главная проблема не в том, чтобы сцена прошла гладко, а чтобы не было видно, как идет пар изо рта.
Кэтрин-или-Кэтлин делает большие глаза и округляет рот то ли в притворном, то ли в явном шоке:
- Оу! Это действительно ужасно! Но ведь вам приходиться не только терпеть такие вещи, но и сделать так, чтобы зритель ни о чем не догадался. Внешне, я имею в виду.
Томас едва заметно кивает:
- Никуда не деться, специфика профессии, - улыбаясь, поясняет он и, запнувшись на секунду, продолжает: - Что не отменяет того, что это худшее из всего возможного.
Кэтрин-или-Кэтлин понимающе кивает и воцаряется вопросительная тишина, когда и она и Томас одновременно переводят взгляды на Дилана, который отрешенно смотрит на полупустой стаканчик у себя в руке.
- А что насчет тебя, Дилан? - наконец говорит Кэтрин-или-Кэтлин. У нее не так много времени и она вовсе не собирается тратить его на ожидание. - Мне кажется или это первый раз когда тебя затрудняет вопрос.
Дилан откидывается на спинку стула и небрежно пожимает плечами:
- Скорее, ответ, потому что, знаете, сложно сказать, много разного происходит во время съемок, ночные забеги по лесу, там, знаете...или когда падаешь по десять раз, бывает, знаете... В общем, я согласен с Томасом, - быстро заканчивает он, привычно сверкнув обезоруживающей улыбкой. - Загорать на пляже зимой самое хреновое из возможного. Отмороженная задница и все такое, ну, вы знаете...
Дилан сводит брови, изображая страдание и Томас смеется, одобрительно кивая.
- Именно, точно так и есть. О! И еще, - говорит он. - Поцелуи.
- Поцелуи? - Кэтрин-или Кэтлин ошарашена во второй раз.
- Да, ведь часто приходиться целовать потому, что так надо. И никого не интересует, хочешь ли ты этого.
Он оглядывается на Дилана и тот, ни на кого специально не глядя, коротко "угукает" перед тем как допить остатки кофе.
- Да-а, конечно, - тянет Кэтрин-или-Кэтлин, с сочувствием глядя на обоих.
Интервью продолжается, женский голос высокими отзвуками отдается от стен студии, но Дилан не слушает, лишь делает вид, думая о том, что лето зимой и отмороженная задница это фигня. И поцелуи фигня. Самое хреновое не в этом и не в том, что надо целовать кого не хочешь. Самое хреновое, - думает Дилан, краем глаза наблюдая за Томасом, - когда не можешь поцеловать того, кого хочешь.
Это он знает точно.
ПысПыс. Может я утром протрезвею и полезу править. Или не протрезвею и не полезу. Или не полезу, даже протрезвев. Вот такой забавный я зверек(с)