Хорошо там, где не то, что тут
Болела, болею и продолжаю болеть.
Купила себе беретку, чтоб уши не мерзли. Итог: уши не мерзнут, замерз нос. На нос беретку не наденешь, увы.
Утеплилась: сапоги резиновые с подкладкой, берет, две кофты, шарф, перчатки, теплое пальто с капюшоном. И в лес.
Прямо на краю березовой рощицы в кустах нас встретило птичье общежитие. Поползни, лазоревки, большие синицы сновали туда-сюда, деловито копались в опавших листьях, а за всем этим снисходительно, как раздобревшая боярыня после чая, наблюдала толстенькая снегириха. Вокруг нее прыгала неугомонная пеночка-теньковка. Не улетели они еще.
Снегири вообще активировались, голоса их сейчас отчетливо слышны в стылом воздухе. Обычно-то их тихое "тырррь, тырррь" теряется в громком гомоне,зато теперь тут и там отзываются похожие на короткие свистки, голоса этих зимних яблок.
Искать их лучше всего на ясене, рябине, кустах боярышника, на стеблях высоких трав, там, где есть семена.
У малых кормушек встретили двух белочек. Одна моментально кинулась к нам, тем более, что я предложила ей сразу на выбор несколько орехов, но увы. тут же примчалась очередная собака, белочка решила, что я ее обманом-орехом заманила в пасть страшному зверю, наругалась на меня, умчалась и больше не возвращалась.
Сойка промчалась, блеснув лазоревым оперением, с любопытством поглядела одним глазом, поняла, что поживиться здесь нечем, и скрылась в ельнике.
По пути к большим кормушкам, на самой верхушке елки, буроголовые гаички лакомились семенами шишек.
В наших краях эти гаички (пухляк) встречаются, а вот черноголовых еще не видела. Они вообще редкие гостьи у нас.
У пруда громко о чем-то возмущался дрозд-рябинник, в зарослях мелькала юркая зарянка. Тоже еще остается.
А в саду встретили пищуху. "Синь-осень, синь-осень" звонко выговаривала она, обследуя тополь.
А дождь все шептал и шептал что-то, сыпался на нас, словно мелкий бисер, шелестел по поникшим листьям. Тихо. Пасмурно. Красиво.
Купила себе беретку, чтоб уши не мерзли. Итог: уши не мерзнут, замерз нос. На нос беретку не наденешь, увы.
Утеплилась: сапоги резиновые с подкладкой, берет, две кофты, шарф, перчатки, теплое пальто с капюшоном. И в лес.
Прямо на краю березовой рощицы в кустах нас встретило птичье общежитие. Поползни, лазоревки, большие синицы сновали туда-сюда, деловито копались в опавших листьях, а за всем этим снисходительно, как раздобревшая боярыня после чая, наблюдала толстенькая снегириха. Вокруг нее прыгала неугомонная пеночка-теньковка. Не улетели они еще.
Снегири вообще активировались, голоса их сейчас отчетливо слышны в стылом воздухе. Обычно-то их тихое "тырррь, тырррь" теряется в громком гомоне,зато теперь тут и там отзываются похожие на короткие свистки, голоса этих зимних яблок.
Искать их лучше всего на ясене, рябине, кустах боярышника, на стеблях высоких трав, там, где есть семена.
У малых кормушек встретили двух белочек. Одна моментально кинулась к нам, тем более, что я предложила ей сразу на выбор несколько орехов, но увы. тут же примчалась очередная собака, белочка решила, что я ее обманом-орехом заманила в пасть страшному зверю, наругалась на меня, умчалась и больше не возвращалась.
Сойка промчалась, блеснув лазоревым оперением, с любопытством поглядела одним глазом, поняла, что поживиться здесь нечем, и скрылась в ельнике.
По пути к большим кормушкам, на самой верхушке елки, буроголовые гаички лакомились семенами шишек.
В наших краях эти гаички (пухляк) встречаются, а вот черноголовых еще не видела. Они вообще редкие гостьи у нас.
У пруда громко о чем-то возмущался дрозд-рябинник, в зарослях мелькала юркая зарянка. Тоже еще остается.
А в саду встретили пищуху. "Синь-осень, синь-осень" звонко выговаривала она, обследуя тополь.
А дождь все шептал и шептал что-то, сыпался на нас, словно мелкий бисер, шелестел по поникшим листьям. Тихо. Пасмурно. Красиво.